Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

Капитан бешено посмотрел на него. Невозмутимый Сухарь подхватил его за локоть, и вывел из столовой, что-то, тихонько говоря на ухо. Павел подумал, что советовал прочитать устав.

Сашка с миской подошел к столу, сел напротив, спросил:

— Что, на вторые сутки пошел?

— А какая мне разница? — равнодушно пробурчал Павел.

Вошел Никанор, подсел к столу, заговорщицки склонившись к столешнице, заговорил в полголоса:

— Есть выпивон…

— Что, хохлы принесли? — равнодушно осведомился Павел.

Большое лицо Никанора расплылось в блаженной улыбке. Он был старше Павла на пять лет. Его почему-то с большим опозданием взяли в армию. И представлял собой этакий тип русского хозяйственного мужичка, который и выпить не дурак, и дело разумеет.

— И откуда ты все знаешь… — протянул Никанор.

— А чего тут не знать? — ухмыльнулся Лаук. — Достаточно знать хохлов, и видеть, как ты с ними в уголке шепчешься…

— Могучий! — крикнул Павел в коридор.

Бухая сапогами, дневальный примчался в ту же секунду. Павел достал из кармана бумажник, вытащил трешку, протянул Могучему. Лаук и Никанор тоже достали деньги.

— Сбегай в поселок, купи банку маринованных огурцов, а на остальное колбасы, если будет. Если не будет — банку помидоров, ну и закусить, на твое усмотрение… Занесешь ко мне на станцию, оставишь в бомбоубежище.

Могучий нерешительно топтался на месте, кидая на Павла выразительные взгляды. Конечно, Павел бы его еще сутки мог промучить, но решил сжалиться. Вытащил нож из-за голенища, протянул ему:

— Держи, диверсант…

Он схватил нож, радостно всадил его в ножны и затопал прочь по коридору.

Позавтракав, Павел сдал Никанору оружейную комнату, ротную бухгалтерию, прихватил у Хаджи буханку черного хлеба, шмат сала, несколько луковиц и прошел в спальное помещение.

Каптер, хоть и сержант, но из весеннего призыва, дрессировал салаг заправлять койки. Те, и Кузьменко с Задорожним тоже, терпеливо заправляли в очередной раз перевернутые матрацы.

Павел некоторое время стоял, наблюдая за дрессировкой. Вот постели заправлены, и каптер снова собрался их перевернуть. Павел осведомился ядовито:

— Что, большой начальник? Давай, переворачивай, сам заправлять будешь. Волошин, пошли на станцию.

Волошин нерешительно топтался на месте, глядя на каптера. Напуская на себя жуткую свирепость, Павел рявкнул:

— Что, не ясно?! Повторить?!

Каптер примирительно протянул:

— Ну, чего ты кричишь? Порядок есть порядок…

Павел резко повернулся, пошел прочь по коридору. На полпути обернулся, Волошин все так же топтался у своей койки.

— Сколько я должен ждать? — вкрадчиво, но с угрозой осведомился Павел.

Косясь на каптера, Волошин, наконец, затопал за ним. Павел шел молча, торопливо. Волошин поспешал следом. Теплый ветерок приятно овевал лицо. Хорошо! Павел терпеть не мог толчею и многолюдство казармы. Любил тишину и полумрак капонира, одиночество среди приборов. И Волошин, в общем-то, ему не был нужен. Однако осенью домой, надо смену подготовить…

Котофеич уже дома, лежит на солнышке на конце бревна, торчащего из глинистой насыпи крыши капонира. Увидев Павла, предупредительно муркнул.

— Отдыхай, Котофеич… — благодушно проговорил Павел. — Ты, Волошин, его не обижай. Это замечательный кот. Потом поймешь, чем он замечателен…

Павел показал Волошину станцию, сказал:

— Давай, включай, покажешь, чему тебя учили…

Волошин равнодушно оглядел приборы, сказал:

— Ничему меня не учили…

— Как?!

— Да я в полку был, в роте управления…

— Понятно, откуда у тебя почтение к лычкам… — протянул Павел. — Эт, что же, тебя с самого начала обучать придется?

Волошин пожал плечами.

— Ладно. Для начала возьми канистру, за дизелем стоит, и сходи за водой. Вода и для питья тоже. Смотри, из какой-нибудь параши не набери. Помой полы в фургонах.

Хоть Павел был и на офицерской должности, но полы в фургонах мыл сам. И теперь с удовольствием думал, что избавился от этой неприятной обязанности. Волошин ушел с канистрой к колонке, торчавшей возле хоздвора. А Павел сел к столику, расчертил лист бумаги сеткой азимута и дальности, нанес маршруты, по которым обычно летают гражданские самолеты.

Волошин старательно мыл полы, когда пришли Лаук, Никанор и оба пожилых салаги. Павел провел их в бомбоубежище, включил свет. Расселись на рундуки. Некоторое время стесненно молчали, переглядываясь. Наконец Кузьменко громко кашлянул, сказал:

— Ладно… — и развязав солдатский сидор, с которым пришел, достал две бутылки водки, поставил на столик.

Никанор весело подмигнул Павлу, напомнил:

— Где посуда?

— Закусон прибудет, появится и посуда.

Тут открылась дверь, и в убежище влез Волошин. Рукава гимнастерки засучены, с пальцев капает грязная вода. Хитрая бестия действует строго по уставу, видно полковую выучку. Он обратился к Никанору, самому старшему по званию:

— Товарищ сержант, разрешите обратиться к товарищу ефрейтору?

— Павел резко оборвал его:

— Здесь я самый старший по званию!

Волошин с минуту оторопело смотрел на него, видимо принимая за шутку. Никанор добродушно засмеялся, сказал:

— Это так. Он на офицерской должности, начальник станции и замкомвзвода Дубравы-пээрвэ. Так что, Лаук у него в подчинении…

— Это кто у кого в подчинении?! — возмущенно вскричал Лаук.

— Руки иди помой! — зло выговарил Павел. Почему-то Волошин его раздражал. Чувствовалась в нем какая-то неподатливость, нежелание идти на сближение. Ощущение такое, будто он и Павел, одинаковые полюса магнитов. Чем больше приближаешься, тем большая сила отталкивания возникает.

Волошин ушел. Кузьменко с Задорожним с любопытством смотрели на Павла, будто чего-то ждали. В капонире вдруг забухали сапоги, и в низенькую дверь чуть не на карачках влез Могучий, веселый и довольный. Из мешка выставил банку с огурцами, выложил сверток с колбасой, выжидательно посмотрел на Павла. Павел посмотрел на мешок.

— Как договаривались… — весело проговорил Могучий.

— Смотри… — протянул Павел, пронизывающим взглядом глядя на него. — Тебе сегодня на дежурство. Водки не набрал? Поди, успели скинуться, салаги…

— Я что, дурак? — ухмыльнулся Могучий. — Так, кое-чего пожевать взял…

— Ладно, иди в роту. После обеда ложись спать. Скажешь, я разрешил.

Могучий развернулся и полез наружу, в мешке его явственно зазвенело стекло.

Павел достал стаканы, хлеб, лук, сало, сказал:

— Забирайте все, и пошли на свежий воздух. Весна ведь…